ЧЕМУ УЧИТ ВРЕМЯ

Author: Священник Дмитрий Дудко
ЧЕМУ УЧИТ ВРЕМЯ
51 (212)
Date: 23–12–97
1. ПОЧЕМУ НЕ ВЫЯВЛЯЮТСЯ ИСКУСНЫЕ?
Должны быть и разделения среди вас, дабы выявлялись искусные… В процессе достижения вечной гармонии все должно быть: и революции, и контрреволюции, — такова страшная земная действительность. Но она не для того, чтобы наказать нас за грех, а чтоб выявились искусные. В данном случае я понимаю так, чтоб мы приобрели духовный опыт, учли прежние ошибки и шли по своему пути умудренными дальше.
К сожалению, революции и контрреволюции продолжаются, мало кто учитывает прежний опыт. Все стремятся ниспровергать, переделывать, а меж тем, как надо нам учиться все понимать, к чему это, и созидать. Разрушать, как говорится, ума большого не надо, а вот созидать нужен и ум, а самое главное, доброе сердце.
За основу созидания надо бы взять церковную формулу: в главном — единство, во второстепенном — свобода мнений, в основе всего — должна быть любовь. Как и Христос говорит: потому узнают, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собой.
Долго нас разъединяли, травили, провоцировали, мы стали подозрительны друг к другу, и за умножение беззакония охладела любовь.
Но я все-таки думаю: это поверхностное осуждение. Для любви вместилище — сердце, а как оно бьется — знает только Бог, да, может быть, носитель сердца.
Мы продолжаем спорить, доказывать друг другу, обвинять друг друга, пора бы научиться и понимать друг друга, слишком много нами пережито, и оставаться на прежних позициях, топтаться на месте, а нужно все-таки идти вперед.
Как идти вперед? Остановимся на церковной формуле: в главном — единство, что это значит?
Насчет истины, как совершится, не может быть двух мнений. Да или нет — сверх того — от лукавого. Истина не придумывается, она дается Богом. Конечно, воспринимать ее можно только по мере усовершенствования. Господь посрамляет премудрых мира сего. Мудростью мира сего ее не определить. Верую! — вот единственное, что мы можем сказать.
Верую, что есть Бог, что Он открылся миру, воплотился, страдал, распят и воскрес из мертвых. Дабы выявилась истина, дабы мы достигли Царство Небесное. В этом все. Не будет этого — все бессмысленно. Не воскреснем из мертвых — значит, ад, который начинается во времени и продолжается вечность. Можешь опровергать, строить доводы, а истина одна. Двух истин нет. Свет со тьмой не уживается. Есть Бог! — и дьявол — это гибель. Вот она истина. В этом единство, и никто шататься не должен. На этом камне стоим, на этом созидаем.
Но что такое второстепенное, в котором Свобода мнений? Второстепенное тоже играет важную роль, оно выявляет нашу свободу. Без этого второстепенного истина окажется чем-то чужим, засушенным, безжизненным. Богу нужны не рабы, а свободные.
Второстепенное — это не просто свобода мнений, а и как делать. Тут не прикажешь. Что ты судишь другого, приказываешь ему, как делать, обратись к себе. Вынь бревно из своего глаза, потом будешь знать, как помочь ближнему.
Таким образом, второстепенное, свобода — это большая работа над собой. Судить нужно осторожно. Ей, Господи, даруй ми зрети согрешения моя и не осуждать брата своего.
Остановимся на этом конкретнее. Возьмем нашу страну, нашу Церковь за период Советской власти. Отчего она разделилась? Допустим, отчего Зарубежная церковь не принимает Московскую патриархию? Да потому, что, имея западный опыт, не имеет восточного. Не поварилась в нашей клоаке, суждения их — это слепая теория. Значит, не понимает, для чего было разделение, и потому, не желая даже, впадает в политику. Так же и живущие здесь, особенно недавно уверовавшие в Бога. Они, не учитывая опыта, да и не имея его, чубасят по-прежнему друг друга за правду. А попробуй-ка понять!
А что же будет в конце концов? Дом, разделившийся в себе, опустеет. Дальше идти нельзя. Но нельзя быть вместе, мы разные. Вот в чем задача. Как сохранить мир в своем доме, как быть едиными, как обладать свободой, которую даровал Бог, а без свободы рабы Богу не нужны, ему нужны друзья. Но почему мы враждуем, разве друзья враждуют? Значит, нет любви. Любовь — это когда другой прав, а не я. Почему он прав, я должен понять. Не осудить, а понять. Не судите, да не судимы будете. Будем понимать другого, и другой нас поймет.
Должны быть и разделения среди вас — сказано в Писании. Они должны быть, в этом страшного ничего нет. Но вот почему не выявляются искусные, об этом надо задуматься.
Они, конечно, выяляются, и в свое время мы увидим, но вот как быть сейчас? Господи, помоги нам. А то ведь это простирается и на спасение. Иногда ставят праздный вопрос: сколько будет спасенных? Спрашивается, у кого спасение? А вот у маленькой кучки! А все остальные погибнут? Предоставим право в этом разбираться Богу. А нам надо полюбить друг друга. И помогать! А помогать без любви нельзя! Господи, умножь в нас любовь.
Христос-Бог принял образ человеческий, Бог снизошел до раба, можем ли это представить? Зрак, вид раба, принял Бог, для чего, почему? Потому что проявил любовь к человеку, это больше всего, больше всякого могущества, славы. В смирении — значит, заключается любовь. Без смирения наши слова о любви — пустой звук. Чтоб полюбить, надо смириться. О какая это тяжелая ноша — смирение, бесславие, как хочется хотя бы немного подкрепить себя славой. Но подкрепишь славой — умалишь любовь. Любовь в смирении — это твердо надо помнить и не щеголять словами, что мы, гордые, можем любить.
2. О НАШЕЙ ДОВЕРЧИВОСТИ И О ПРОМЫСЛЕ БОЖЬЕМ
Русский человек очень доверчив — это общеизвестная истина, отсюда его смирение и покорность судьбе. Как говорят.
С одной стороны — это большая христианская добродетель, потому и русский народ называется богоносным; с другой стороны — это лазейка для всех проходимцев, религиозных и политических. Отсюда мы всегда много страдаем.
У некоторых современных писателей, стоящих даже на русских позициях, даже на христианских, возникает мысль: доколе же терпеть? Но тут же нужно вспомнить слова Священного писания: терпением спасайте ваши души.
Вопрос надо поставить так: во имя чего терпеть? Если во имя просто земного, может кончиться очень трагически, если во имя небесного, при любом страшном исходе кончается победой и торжеством вечным.
У нас 70 лет муссировали атеизм. Где только его не было. Казалось бы, сознание должно быть атеистическим, и тогда айда на баррикады, терпение — это слабость. И выходит, разгул ненависти — крепость. Но к счастью, с нашим народом ничего не могли сделать, без Бога он жить не может, и как только появилась возможность, все дружно взялись за восстановление поруганной святыни. Голодают, а святыню подымают. Бывшие атеисты порой негодуют: нужно, мол, сначала народ накормить, к чему все это? А вот к тому: такова жажда народная, и она делает чудеса. До революции храм Христа Спасителя возводили 40 лет, а теперь год-два — и подымаются стены. Уже служба идет.
Конечно, есть какие-то и просчеты. Конечно, кого-то можно обвинить и за усердие, но я смотрю на их лица мужицкие и удивляюсь: а хорошо, что это они.
По внешности наш народ не совсем выглядит хорошо: тут и пьянство, и разврат, но какова жажда. А Христос говорит: блаженны жаждущие. Да, мы в самом деле теперь жаждущие, как никто. Жаждем всего: и глотка свежего воздуха, и корочки хотя бы даже заплесневелого хлеба.
Вот по этой жажде надо и судить, жажду нашу ничто удовлетворить не может. Достоевский говорил: если у русского человека соберется богатство, он обязательно его разрушит, потому что это не удовлетворяет жажду его души. Отсюда и совершилась революция. Хотя я согласен с Горьким: революция в России не должна быть, ее внушили сделать. И русский совершил Великую Октябрьскую революцию, потому что в этом хотел удовлетворить свою жажду, но, как видим, ее не удовлетворил, мы еще оказались в большей жажде, чем до революции.
Я даже думаю, что революция, если не совсем хорошее явление, но она должна была совершиться. Но вот беда: враги, как воронье, налетели на нашу доверчивость, и все повернули не тем путем, как нам бы хотелось. На нашем несчастье строят свое счастье. Горбачеву дали Нобелевскую премию — и он, чудак, поверил, что это за заслуги перед Родиной, а разве враги за эти заслуги нас награждают? Вот он теперь и машет беспомощно руками, еще пытаясь что-то сообразить, его Раиса давно сообразила и, говорят, честит врагов по чем попало. Ельцину тоже что-то дали, но в основном, мне кажется, играют на его честолюбии, он, выходит, теперь никому не нужен: ни врагам, ни своим людям, а хочется показаться в лучшем свете.
Итак, на наших глазах разваливали Родину и теперь — сохрани Бог! — добивают ее.
Я не политик и не буду выстраивать политических схем, я только посмотрю глазами на все обыкновенного человека.
Надо же — сначала коммунистическую партию разваливали не потому, что она коммунистическая, а потому что была сила, разваливали чекистов, перед которыми все дрожали, и как они, такие хитроумные, могли поддаться, наверно, и у них сыграла русская доверчивость; разваливают армию, производство все останавливается, грозит полная разруха, как мы будем жить?
Внутри страны вместо сердца бьется пульс всяких передач, которые уже не внешне разваливают, а внутренне, хотят повернуть наше сознание, чтоб мы даже думали не так, как нам хочется.
Внешний враг, как говорится, понятен, мы одолели тех, которых весь мир не мог одолеть, русского солдата боятся все, а вот внутреннего, который рядом с тобой, который вошел не только в дом твой, а входит в сердце, как одолеть?
Как одолеть, что делать? Наблюдайте, как стараются не допустить сильную личность, как только появится кто-то, какой поток всякой грязи ни польется на него, а мы ведь доверчивы. Доверяем.
Что делать? Если когда-то Герцен ставил вопрос, что делать, когда мы знали, что делать, то как его нужно поставить сейчас, когда мы растерялись?
Правильно Зюганов делает, что придерживает бунт. Силой теперь уже ничего не возьмешь. Мы стали бессильны, а к нам приблизилась великая военная сила. Как нужно быть осторожными. И осторожным ведь могут сделать так, что мы своими руками себя будем уничтожать. А между тем, как у нас есть сила, посредством которой созидалась Россия, посредством которой и Сталин остановил на какое-то время развал страны.
Я думаю, что эту силу знают все, и верующие, и неверующие, и партийные, и беспартийные, только мы пока боимся положиться на эту силу.
Да, положиться на нее можно, только веруя, и больше никак. Никакие учения, ни наука, ни придуманное искусство нам не помогут. Потому что развалено и внешнее, и внутреннее. Я не думаю, что так все и развалено, но насколько доступно нашему глазу, в самом деле развалено. Физические силы здесь не при чем, да и развал физический не страшен, это прекрасно знают и наши враги.
Какие средства у врагов? Прежде всего реклама и телевидение. Это на самом деле только мыльные пузыри. Не нужно подражать им и все рекламировать. Все великое созревает в тишине, невидимо для глаза. И зерно ведь созревает в земле невидимо, а потом и бывает урожай.
Второе — богатство, бизнес, мамона. А что это?
Весь мир приобретешь, душу повредишь — ничто есть.
Безумный, в ночь сию душе твою возьмут, кому все достанется?
Ведь в самом деле так. За гроб ничего не возьмешь. Голенький, как мать родила, уйдешь, только отвечать будем за то, что не хотели одеваться в добродетели.
Ищите Царство Божие и правды его, и все остальное приложиться. Царство Божие не только в том мире. Царство Божие не приходит заметным образом, оно внутри нас есть. Только Царством Божьим и в этом мире можно жить. Когда свет, который в тебе, больше той тьмы, которая во вне. Что и кто может нам повредить?
Особенно мне хочется обратиться к людям искусства, писателям и художникам. Вам дано слово, которым можно оправдаться и осудиться. Нас давно сбивают на том, что писатель с Богом — это повреждение таланта. А как раз на этом и зреет талант. Возьмите хотя бы литературу последнего времени. Нобелевских и других премий. Для кого она? Для удовлетворения честолюбия, а для души ничто есть.
Ни один вздох, ни одна слеза не забывается Богом. Если бы мы как следует осознали, какие мы счастливые, родившиеся в несчастной России, и какие несчастные те… которые чувствуют себя на вершине своей пирамиды.
Христу дана всякая власть на небе и на земле, он попустил орудовать злым силам в нашей стране до времени, и не заметим, как все сменится. Ведь жить нельзя тем, что они навязывают нам. Это смерть, прежде всего, для них. Проснемся, а будет все иное. Потому что есть промысел Божий. И бесовский произвол, беспредел — это ничто. Помоги нам Бог.